-- Одорф организовал нападение на караван.  Вас  с  Олегом
захватили...  Ну  и меня. Одорф уже почти достиг своей цели, но
хамелеоны, вместо того, чтобы вести с  ним  переговоры,  просто
пришли  в  лагерь,  чтобы забрать пленника силой. Мне приказали
вас убить, я отказался. -- Мальчишка улыбнулся. -- Снял с  себя
Силу и ушел.
     -- А дальше? -- спросил я после паузы.
     --  Все. Дальше я тебя уже не видел. Хамелеонами я был сыт
по горло, так чти решил поглядеть на другие кланы. -- Он  вдруг
встрепенулся. -- Да! Ты же не знаешь! Это мир черного клана!
     -- Клана Тьмы?!
     --   Да!   Советники   Наместника   --  их  посланники  из
Центрального.
     -- Но зачем?
     -- Я знаю очень мало, -- грустно признался  Лин.  --  Могу
предположить...
     -- Ну-ну?
     --  Клан  Тьмы  хочет обойтись без этого Олега. Понимаешь,
миром правит Хранитель.
     -- Этим миром правит Наместник, -- возразил я.
     -- Что такое этот мир? -- презрительно усмехнулся Лин.  --
Да   и  тут  всем  руководят  люди  Тьмы.  А  Хранитель  правит
Центральным миром.
     -- Ты говорил, что это закон природы...
     -- Какая разница? Пусть будет закон. Но в Черной Зоне  или
в этой... стране черного дыма находится ключ к его гибели.
     -- Так...
     --  В  Черную  зону  лог  пройти  Олег...  Но его, похоже,
потеряли. Остается ввести туда столько народу разом, чтобы  она
уже не могла их убивать.
     -- Что?! -- Я так и подскочил. -- Вся армия Посланника?...
-- Идет на убой, -- бесстрастно подтвердил мальчишка.
     Он  хотел  сказать  что-то еще, но тут до нас донесся звон
многочисленных  гонгов,  призывающих  к  утренней  молитве   --
процедуре, пропускать которую было смертельно опасно.
     -- Мы еще встретимся.
     --  Постой!  Скажи  еще,  зачем  ты  меня столкнул с этими
бандитами, вчера?
     -- За тобой следили, -- безмятежно  отозвался  Лин.  --  А
намеков ты не понимал. Я и решил... отложить разговор.
     --  Путь  Посланника прям и светел! "...И ведет прямиком в
ад", -- закончил я мысленной ткнулся головой в  песок.  Рассказ
Лица  по-прежнему  воспринимался  мною именно как рассказ, а не
как  пережитые  события.  Я  ничего  не  помнил,  и  это   было
проблемой.
     --  Сила  Посланника  и  величие  его делав единственности
светлого пути, но и в вере наших сердец. О небо, дай  нам  силу
противостоять мечам врагов и кинжалам сомнений...
     Когда  Лин  уходил,  Олег  все  еще  был со мной. Человек,
способный уничтожить мир. Почему я не убил  его?  Или  убил?  и
если не убил, то где он, сейчас? Это было второй проблемой.
     И  наконец, третье. Кто и зачем лишил меня памяти? На этот
вопрос я, кажется, мог ответить. Допустим, я здесь не случайно,
и мой путь также лежит в страну... тьфу,  черт!  Черную.  Зону.
Тогда  мне  нужно  быть  одним из многих и ничем не выделяться.
Знай я вчера то, что знаю сегодня, не пройти бы мне  Испытания.
Если, добавил я мысленно, Лин меня не обманывает.
     Молитва  закончилась,  и мыс криком вскочили на ноги. Дюны
содрогнулись.
     Я улегся было на  песок,  рассчитывая  погреться  в  лучах
утреннего   солнышка,   но,  по  счастью,  вовремя  вспомнил  о
приглашении Наместника. Столько событий... Тут забудешь и  свое
имя  -- если еще не забыл... Я очень торопился и все же едва не
опоздал.
     Понятия не имею, почему долина, откуда берет  начало  один
из  ключей,  питающих  Нуа, стала священной. К Посланнику и его
делам это  не  имеет  никакого  отношения,  больные  и  увечные
сползались  сюда  задолго до его рождения. Впрочем, становление
новой веры не, только н помешало,  но  даже,  пожалуй,  помогло
славе  этого  места.  И вот теперь туда отправлялся Наместник в
сопровождении лишь трех телохранителей. Четвертым был я --  без
сомнения, великая честь и великие перспективы.
     Глядя  на  желто-коричневое  лицо  в паланкине -- ах да, я
забыл четверых рабов-носильщиков естественно; они  тоже  шли  с
нами,  --  так вот, я подумал, что вести армию навстречу смерти
-- дело молодого, а не  старика.  А  значит,  старик  останется
здесь,  в  стране  без  воинов...  Не часть ли это его интриги?
Отделаться  одним  махом  от  всех  карьеристов,   пенсионеров,
аристократов...
     Провожаемые  огромной  толпой,  мы  дошли  до  лощины, где
провожатые отстали. Здесь все было иным, не похожим, на то, что
я видел в пустыне.  Зеленели  кусты,  росла  трава,  а  впереди
слышалось журчанье вод. Воздух был чист и прохладен.
     Мы  приблизились  к источнику остановились. Рабы осторожно
опустили паланкин на землю, но наместник  не  спешил  выходить.
Чего-то он ждал...
     Стрела  возникла  неожиданно.  Я  и  не предполагал в себе
таких способностей, а может, здесь сыграло роль то  напряженное
состояние,  в  котором  я  находился со вчерашнего вечера. Мена
словно
     что-то дернуло... -- Так или иначе, но я успел уклониться.
Телохранители не успели. Рабы были не в счет, они  попадали  на
землю лицом вниз, так что с мечом остался я один.
     Из  кустов,  со  всех  четырех  сторон,  вышли не торопясь
десять человек в полном боевом облачении и двое  без  такового.
Двое -- принц и Одорф.
     -- Здравствуй, сын! -- спокойно произнес Наместник. -- Что
привело тебя, в это... святое место? -- Он явно издевался.
     --  Ты  шутишь?! -- Принц нервно сжал рукоять меча. -- Ты,
которому я сохранил жизнь...
     -- Знаю, -- перебил его Наместник, -- черный советник  так
мне  и  сказал:  сохранит  жизнь  чтобы  плюнуть в лицо. Потом,
сказал, убьет. Правильно?
     -- Ты слишком долго жил, -- процедил принц сквозь зубы. --
Пора бы и уступить Дорогу! --
     -- Тебе?! -- презрительно. протянул Наместник. --  Но  что
ты сделал в жизни? Кто ты такой?
     --  Что  я сделал?! -- Принц шагну впереди взмахнул мечом,
совершенно забыл о моем существовании. Я подставил ему ножку. В
тот же миг в воздухе возникли светящиеся нити. Бонны принца  --
и  Одорф  вместе  с  ними  --  в  мгновение  ока превратились в
пылающие факелы. Не прошло и секунды, как. все было кончено. Из
кустов же  появились  новые  действующие  Лица  --  три  черных
советника,  тщедушные  с  виду,  закутанные  в  черные одежды с
капюшонами. В  руках  у  них  были  неизвестные  мне  предметы,
видимо,   оружие.   Версия   Лина   получала,   таким  образом,
неожиданное  подтверждение,  ибо,   насколько   я   знал,   для
совершения  чудес механические приспособления не требовались. Я
отобрал у принца меч и помог ему подняться.
     -- Хорошо... Рат! -- Наместник вспомнил мое имя. --  Я  не
забуду  твоей  верности... Ну, сынок? -- обратился он к принцу.
-- Что, говоришь, ты сделал  в  жизни?  Не  дождавшись  ответа.
Наместник продолжил:
     --  Три  месяца  -- целых три! -- я стою в этой пустыне, в
двух шагах от ада, и не трогаюсь с места. -- Зачем?  Мои  воины
ропщут,  говорят  даже,  что старик БОИТСЯ!!! Чего я жду? Может
быть, я жду, что мой, сын  докажет  наконец,  что  он  мужчина?
Принц резко вскинул голову. --
     -- Я...
     --  Ты  мальчишка! -- загремел наместник. -- Ты сопляк! Ты
ждал, три месяца ждал моей  смерти,  пока  не  решился  наконец
поторопить  ее!  "Вот как! -- подумал я. -- Ну и нравы у божьих
наместников!"
     -- Но, -- продолжал Наместник поспокойнее, -- ты  все-таки
попытался,  решился  а  этот  шаг,  откуда  следует,  что ты --
настоящий мужчина. Это хорошо. Мне  нужен  был  мужчина,  а  не
сопляк.  Я  стар. Стари не смогу повести войско на штурм. -- Он
поднял голову, и в старческих глазах полыхнуло такое пламя, что
принц вздрогнул. -- Ты  сделаешь  это!  Ты  поведешь  войско  и
увековечишь  свое имя. А уж когда вернешься... Что ж! Ты будешь
наместником, а я -- не более, чем твоим отцом.
     В таком духе Наместник проповедовал еще минут двадцать,  а
потом неожиданно повернулся ко мне.
     --  Ну  а ты, Рат? -- поинтересовался он. -- Ты мечтаешь о
славе?
     -- Да, повелитель.
     -- Ты пойдешь с ним.
     -- Повинуюсь. -- А что еще я мог сказать?..  Верблюд  подо
мной постоянно перебирал ногами, похожими на мохнатые, в узлах,
канаты.  Чем  бы  не  занимался  этот самый Рат в своей прошлой
жизни, но на  верблюдах  он  ездить  не  умел.  Хорошо,  что  я
догадался  вчера  попросить  Аши  дать мне урок... Только бы не
пришлось пускать вскачь эту скотину! До земли было  метра  три,
а,  волны  смрада,  поднимающиеся  с  горячей  спины животного,
приводили меня в отчаяние.
     Зато на мне были доспехи одного из покойных телохранителей
наместника, а верблюда, прослышав о моей бедности,  презентовал
мне  лично  принц.  Он  теперь  гарцевал на своей верблюдице --
немыслимо белой, с длинной тонкой шерстью.
     По  какому-то   незамеченному   мною   сигналу   загремели
барабаны,  мохнатая бестия подо мной заколыхалась, и я на время
выключился из окружающего, пытаясь удержать верблюда на  месте.
Подозреваю,   что   главным  раздражающим.  фактором  для  него
являлась верблюдица принца. В этом случае щедрость его  подарка
была вполне об®яснима. Маленькая месть за вчерашнюю подножку...
Я   представил  себе,  чем  это  может  кончиться,  и  едва  не
расхохотался. Тут барабаны стали бить реже, и  мы  тронулись  в
путь.
     Вчера,  после  того,  как  мы  --  я  имею в виду, главным
образом, Наместника и  его  сыночка,  пришли  к  соглашению  по
поводу престолонаследования, Наместник Покинул паланкин и в два
счета  смыл с себя желтую краску в святой воде источника. Ни я,
ни принц, ни, тем  более,  советники,  не  выразили,  по  этому
поводу    никаких   чувств,   однако,   когда,   народ   увидел
"исцеленного" божьего ставленника, восторгам не  было  конца...
Никто,  по-моему,  так  и не задал себе простого вопроса: зачем
армии было ждать выздоровления Наместника, если  повел  ее  все
равно не он, а его сын.
     Я  добрался  до  шатра Аши, единственного человека в этом.
бедламе, который испытывал ко  мне  хоть  какую-то  симпатию  и
которому  ничего не было нужно взамен. Аши находился в обществе
бурдюка с вином, который я ему охотно помог осушить...
     --  У  тебя  новые  доспехи.  --  Это  был  не  вопрос,  а
констатация факта, но тем не менее я утвердительно кивнул.
     -- Я в свите принца.
     Аши  присвистнул, затем вгляделся в брошенное кучей железо
и, разглядев эмблемы, покачал головой.
     -- Принц... Я рад за тебя.
     -- Сегодня у наместника сменились  телохранители...  --  Я
вытащил  из-за пазухи тугой мешочек с золотом и бросил его Аши.
-- Это все, то они носили с собой.
     Аши взвесил подарок на ладони, затем кинул его  Б  дальний
угол шатра и надолго задумался.
     -- Осанси...
     -- Рат, -- поправил я. -- Меня зовут Рат.
     --  Рат?  Означит,  ты вспомнил? -- Видимо, он, решил, что
этим воспоминаниями я и обязан своей стремительной карьерой.
     -- Нет, -- отозвался я. -- Но нашлись добрые люди, которые
постарались  мне  напомнить...  --  Я  невольно  прикоснулся  к
обгорев шей полоске кожи на шее.
     -- Значит, Рат... Понимаю, что сейчас ты не можешь сказать
за меня слово, но, может быть, позже...
     --  О  чем  речь,  Аши!  Я бы трижды сдох в этих проклятых
песках, если бы не твоя забота...Только...До похода я  вряд  ли
буду иметь достаточный вес в глазах принца, а после...
     -- На небе, ты полагаешь, это будет ни к чему?
     --  В  царстве бога? -- Я хмыкнул. -- Дан, если. честно, я
не уверен, что мы с тобой вернемся из похода.
     -- .Верно, верно...
     -- Аши! А зачем ты идешь  в  страну  черного  дыма?  Я  --
понятно: карьерист, сорвиголова, ну а ты? У тебя семья...
     --  Как  может  человек истинной веры отказаться от такого
похода? Он будет проклят и низвергнут в ад....
     -- Аши! -- перебил я его. -- Ад будет уничтожен, ты забыл?
Мой вопрос  слегка  смутил  бравого  десятника.  Одно  дело  --
уничтожить ад, а другое -- решить, как жить без ада.
     --  Думаю,  --  наконец  сказал  он,  -- Бог найдет способ
покарать отступников...
     Вот так всегда... Вы боретесь со злом, и  ведет  вас  бог,
или  идеал,  как  одно,  а  когда  зло,  наконец, с проклятиями
исчезает, этот же бог создает себе, то есть вам, новое зло  или
новый  ад,  и где гарантии, что он будет лучше старого? И что в
такой ситуации значит -- лучше?
     ...Лин рассказывал мне про каналы перехода, но все-таки  я
оказался совершенно неподготовлен к тому, что нас ожидало. Меня
словно  ударили  с  размаху  по лицу огненным полотенцем -- и в
туже минуту свет  дня  померк,  сменившись  мерзкой  полутьмой.
Впрочем,   новизну  моих  ощущений  сильно  притупил  проклятый
верблюд, который встал на  дыбы,  выбрасывая  во  все  стороны.
окованные железом копыта, и мне стало не до пейзажа, потому что
из  ничего  за  моей  спиной возникали все новые всадники, и их
зверье вело себя не лучше.
     Когда  через  десять  минут  я,  весь  в   комьях   липкой
верблюжьей слюны, вернул, наконец, моему транспортному средству
уважение  к  наезднику,  эта  дрянь,  как  ни  в чем не бывало.
Принялась щипать травку, и я смог осмотреться.
     Вокруг  армии  под  серым  небом   расстилалась   равнина,
поросшая  кустарником. Машинально я поднял глаза -- Серый Крест
был на месте --  и  тут  же  невольно  сгорбился  под  тяжестью
воспоминаний. Ибо теперь я помнил. Помнил Онизоти и крики людей
в  тонущих  кварталах,  помнил чумной корабль и пару бесплотных
глаз, так напугавших  нас  в  безымянном  мире.  Я  снова  стал
торговцем  на  имени Рат. Некоторое время Осанси из Инкбары еще
трепыхался, в моем мозгу,  со  всеми  его  амбициями  и  жаждой
славы,  а  затем  он  угас,  развеялся  навсегда.  Я сказал ему
последнее "прости".
     Армия вновь двинулась вперед, туда, где находилась  Черная
Зона  --  сердце  Хранителя.  Было  такое  впечатление,  что на
равнине провели гигантским циркулем круг  в  лигу  шириной.  Из
круга  поднималась черная колонна, и только под®ехав поближе, я
понял, что это дым. Странный  дым,  клубами  уходящий  прямо  в
бесконечность,  в  серое  небо,  несмотря на ветер, свистящий в
кронах редких деревьев.
     Армия  шла  навстречу  своей  гибели.  И  тут  я  вспомнил
главное. Вспомнил то, что теперь не Олег, а Рат -- носитель той
неведомой   странности,   которую  различает  и  которую  щадит
неведомое нечто, скрытое в дымном столбе. Я завертел головой  в
поисках  Липа,  но ничего нельзя было разглядеть вкатившейся по
земле лавине. Тут еще,  на  беду,  открылся  один  из  небесных
каналов,  :и  из  него  бесшумной мягко поплыли вниз гигантские
треугольники зеркальной  пленки,  мягкой  и  невесомой.  В  них
отражались  верблюды,  люди  и  дым, и безумный пейзаж стал еще
безумнее.
     Ну что же! Будем  надеяться,  что  Лину  удастся,  как  он
обещал, скрыться и переждать, пока армия пройдет мимо.
     Что дальше? Олега -- на его "Землю". Это ясно. Древнего...
Он говорил,  что справится сам, но я все-таки ему помогу. Чтобы
не
     возникло у него соблазна  сделать  что-нибудь  лишнее.  За
шесть тысячелетий можно очень сильно невзлюбить людей...
     И  наконец, я. Я отправлюсь в мир Вечной весны и закрою за
собой дорогу. Все справедливо...
     Я нахмурился. Справедливо  было  не  все.  Оставался  Лин,
Воин, ребенок, которого я научил улыбаться Я представил, как он
ждет  у  границы  зоны.  День,  два...  Может  быть, месяц... И
оставались Кланы.
     .И еще я представил себе себя. Рата. Бывшего  торговца,  а
ныне  и  до самой смерти -- жителя Самой Счастливой Долины... С
толстыми, отвисшими щеками и с животиком  до  колен.  Как  этот
самый  Рат  выходит  на  освещенную  лунным  светом тропинку и,
затаив дыхание, делает  шаг,  другой,  третий...  И  ничего  не
происходит.  Он  пробует  еще  раз...  И еще... Но канала нет и
никогда не будет. И тогда Рат падает на колени,  бьет  кулаками
пыль  и  волком  воет на дуну... Будь оно все проклято! Древний
тосковал оттого, что не смог расстаться со всей Вселенной  ради
одного мира. Но я -- человек, как-же я брошу всю Вселенную ради
одной долины?!
     "Что  же  мне  делать?"  --  подумал я. Один из зеркальных
треугольников спланировал  сверху.  На  какое-то  время  в  нем
отразилась  морда  в  неаппетитных  хлопьях  пены  и задумчивый
всадник-торговец по имени Рат,  примостившийся  у  верблюда  на
спине.  Затем зверь издал хриплый рев и выбросил вперед похожее
на  стенобитный  таран  копыто.  Совершенно  беззвучно  зеркало
распалось  на  множество  мелких  --  не  больше, чем с ладонь,
треугольничков,  и  тысячи  маленьких   Ратов   отправились   в
самостоятельный полет.
     -- Может быть, ты и прав, -- сказал я верблюду. -- Если не
знаешь,  как  быть,  бей  наотмашь.  В  конце концов, поступать
всегда  следует  так,  чтобы  потом  не,  было  стыдно.  Трижды
проклятье!!!  Похоже,  из  всех  действующих в этой комедии лиц
только бедный Рат ничего не выиграл. Ни смерти, ни победы...
     Собственная жизнь представилась  мне  ослепительной  Белой
дорогой,  уходящей  в даль, в туман, в неизвестное. Почему же я
счастлив и почему улыбаюсь, как последний кретин?!