Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Сергей Абрамов. Стена -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  -
ду тем время к трем подбиралось, пустой с утра двор стал куда многолюднее. Как отмечалось выше - да простится автору столь казенный оборот! - "проблема кирпича" сильно волновала жильцов, вечно ожидающих от местных властей разных сомнительных каверз. То горячее водоснабжение посреди лета поставят "на профилактический ремонт", то продовольственный магазин - "на капитальный", то затеют покраску дома в веселые колера, и они, эти колера, логично оказываются на одежде, на обуви, и, как следствие, на полу в квартирах. Веселья мало. А тут - столько кирпича сразу!.. Старика Коновалова раскусили быстро: примазался пенсионер к _мероприятию_, мается от безделья, занять себя хочет. Пусть его. Но домоуправ-то, домовой - он все знать должен!.. Рванули к домоуправлению, а там - замок. И лаконичная табличка, писанная на пишмашинке: "Все ушли на овощную базу". Кое-кто, конечно, в райисполком позвонил - но и там о предполагаемом строительстве ничего не слыхали. Правда, обещали под®ехать, разобраться. И тогда по двору пополз слух о неких парнях в белых куртках, которые-то и заварили подозрительную кашу. То ли они из РайАПУ, то ли из Промстройглавка, то ли из Соцбытремхоза. Где истина - кто откроет?.. А один юный пионер голословно утверждал, что рано утром на Москве-реке, в районе карандашной фабрики приземлилась небольшая летающая тарелка, из которой высадился боевой отряд инопланетян в белых форменных куртках и с походными бластерами в руках. Но заявление пионера никто всерьез не принял, потому что ранним утром пионер спал без задних ног, начитавшись на ночь вредной фантастики. Но тут старик Коновалов, умаявшись руководить, ушел домой, грузовики с кирпичом во двор больше не заезжали, и жильцы мало-помалу успокоились, разошлись по отдельным квартирам. Известная закономерность: гражданская активность жильца прямо пропорциональна кинетике общественных неприятностей. Если возможная неприятность _потенциальна_, то есть ее развитие заторможено и _впрямую_ жильцу не угрожает, то он, жилец, успокаивается и выжидает. Иными словами, активность превращается в свою противоположность. В этом, кстати, причина многих наших бед. Надо душить неприятность в зародыше, а не ждать, пока она, спеленькая, свалится тебе на голову. Именно в силу означенной закономерности парень в белой куртке, никем не замеченный, встретился в три часа с Павликом Топориным. А может, потому его не заметили, что он, хитрюга, снял куртку, остался в майке, а куртку свернул и под мышку устроил. Маскировка. Но у парня, похоже, было другое об®яснение. - Парит, - поделился он метеорологическим наблюдением, садясь на скамейку рядом с Павликом. - Как бы грозы не было. - А и будет, что страшного? - беспечно спросил Павлик. - Гроза - это шум. А мне нужна тишина. - Мертвая? - Павлик был в меру ироничен. Но парень иронии не уловил или не захотел уловить. - Не совсем, - ответил он. - Кое-какие звуки возможны и даже обязательны. - Это какие же? - продолжал усмехаться Павлик. - Плач, например. Стон. Крик о помощи. Проклятья. Мало ли... - Ни фига себе! - воскликнул Павлик. - Вы что, садист-любитель? - Во-первых, я не садист, - спокойно раз®яснил парень. - Во-вторых, не любитель, а профессионал. - Профессионал - в чем? - Много будешь знать - скоро состаришься, - банально ответил парень, несколько разочаровав Павлика. И в самом деле: несомненный флер тайны, витающий над незнакомцем, гипнотическая притягательность его личности, остроумие и вольность поведения - все это сразу привлекло Павлика, заставило отменить важный теннис, а может - в дальнейшем - и кое-какие милые сердцу встречи. А тут - банальная фразочка из репертуара родного деда-профессора. Ф-фу! Но парень быстро исправился. - Первое правило разведчика слыхал? - спросил он. И, не дожидаясь ответа, огласил: - Не знать ничего _лишнего_, - голосом последнее слово выделил. - Что считать лишним, сеньор Штирлиц? - Павлик позиций не сдавал, считал обязательным слегка покалывать собеседника - кем бы он ни был. - Все, что не относится к заданию. - К какому заданию? К чьему? - К моему. А какое - сейчас поймешь. Ну-ка, пройдемся, - встал и пошел вдоль школьного забора к выходу на набережную. Павлику ничего не оставалось делать, как идти следом. Поверьте, он никогда бы не поступил так, если б не обыкновенное юношеское любопытство. И что ж тут постыдного - удовлетворить его? Удовлетворим - и в разные стороны, никто никому ничем не обязан... Если, конечно, помянутое задание не окажется адекватным желанию самого Павлика. Так он счел. Поэтому пошел за парнем. И ходили они вдоль по набережной минут эдак сорок. А о чем говорили?.. Здесь автор позволяет себе применить до поры "первое правило разведчика"... Сеньке Пахомову снился обещанный сон. Будто сидел он, здоровый и трезвый, на жестком стуле, мертво привинченном к движущейся ленте не то эскалатора, не то какого-то специального транспортера. Движение горизонтальное, плавное, неторопливое, поступательное. Ветерок навстречу - теплый, слабый до умеренного, приятный. Как на Москве-реке утром. А справа, слева, наверху, внизу - всюду, куда взгляд достает! - такие же транспортерные ленты с такими же стульями, а на них - люди, люди, люди... И все двигались горизонтально, плавно, медленно и поступательно - туда же, куда и Семен. В ту же неизвестную, скрытую в сизом тумане сторону. Где-то я читал про такую катавасию, подумалось Семену, где-то в зарубежной фантастике. Может, у Лема?.. Но не вспомнил, не отыскал затерянное в вязкой памяти худпроизведение, да и лень было напрягать мозг, совсем недавно еще подверженный высокой температуре и гриппозным бациллам; просто расслабился Семен - везут, и ладно! - ехал себе, глазел по сторонам, искал знакомых. А вот, кстати, и знакомые! На соседней ленте, метрах в пяти от Семена, плыла вперед строгая учителка Алевтина Олеговна, аккуратно сложила на круглых коленях пухлые руки - спина прямая, взгляд целенаправлен в туманную даль. - Алевтина Олеговна! - радостно заорал Семен, даже со стула привстал, - это ж я, Семен Пахомов!.. Но Алевтина Олеговна не услышала его, да и сам Сенька себя не услышал, как будто и не орал он вовсе, а лишь подумал о том. Хотя - голову на закланье! - в голос вопил... Странное какое явление, решил он задумчиво. Видать, тишина во сне стала тугой и плотной, _материальной_ тишина стала. Как вата. А над Алевтиной Олеговной ехал на стуле тихий пенсионер Коновалов, с которым Семену доводилось, бывало, пропустить в организм пузырек-другой, но - давно, в доуказные времена, теперь-то Коновалов спиртного в рот не берет, бережет организм... А вон и профессор Топорин Андрей Андреевич стульчик себе облюбовал, знатный, обеспеченный человек, наяву на личной "Волге" раскатывает, а здесь - как все, здесь, так сказать, - на общественном транспорте... А там почему два стула рядом? Кому подобные привилегии? Никак Павлуха Топорин, профессорский внучек, супермен и джентльмен, красавец-здоровяк, юный любимец юных дам. Сенька не раз встречал его темными вечерами то с одной прекрасной дамой, то с другой, то с пятой-десятой. И тоже помалкивает, деда не замечает, и не крикнет: мол, куда едем, дед? А может, тишина не дает?.. Сенька подставил ладонь: _тишина_ ощутимо легла на нее, потекла между пальцами, холодила. Облизнул губы: вкус у _тишины_ был мятный, с горчинкой, колющий - как у всесоюзно известных лечебных конфет "Холодок". А на других лентах смирно ехали другие знакомцы Семена - милые и немилые соседи по дому, _содворники_, если можно так выразиться. Вон - чета артистов-эстрадников из первого под®езда. Вон - братья-близнецы Мишка и Гришка, работяги с "Серпа и молота" - из двенадцатого. Вон - вся семья Подшиваловых, папа-писатель, мама-художница, дети-вундеркинды, дед - ветеран войны - из третьего. Вон - полковник из пятого под®езда, тоже с женой, она у него завклубом где-то работает. А дальше, дальше плыли в спокойствии чинном прочие жители родного Сенькиного дома, плыли, скрываясь в тумане, будто всех их подхватил и понес куда-то гигантский конвейер - то ли на склад готовой продукции, то ли на доработку - кому, значит, гайку довинтить, кому резьбу нарезать, кому шарики с роликами перемешать. Интересное кино получается: все с семьями, все, как в стихах, с любимыми не расстаются, а он один, без Ирки! И Алевтина без своего благоверного. Почему такая несправедливость? Оглянулся Сенька - вот тебе и раз! Позади, в нижнем ярусе, едут двумя сизыми голубками его Ирка и Алевтинин очкастый, сидят рядышком, хорошо еще - тишина близкому контакту мешает! Как это они вместе, они ж не знакомы?.. Хотел было Сенька возмутиться как следует, встать с треклятого стула, спрыгнуть на нижний ярус, физически разобраться в неестественной ситуации, но кто-то _внутри_ словно бы произнес - спокойно так: не шебуршись понапрасну, Семен, не трать пока силы, пустое все это, ненастоящее, не стоящее внимания. А где стоящее, поинтересовался тогда Семен. И тот, внутри, ответил: впереди. И успокоился Сенька во сне, перевернулся с боку на бок, ладошку под щеку удобно положил. А туман впереди рассеивался, и стало видно, что все транспортеры стекаются к огромной площади, похожей на Манежную, стулья с лент неизвестным образом сближаются, выстраиваются в ряды, будто ожидается интересный концерт на свежем воздухе. Сенькин стул тоже с®ехал в соответствующий ряд, прочно встал - справа Алевтина Олеговна концерта ждет, слева - пенсионер Коновалов. Какой же концерт в такой _тишине_, удивился Сенька, да и сцены никакой не видать... Но тут впереди возник репродуктор-великан, повис над толпой на ажурной стальной конструкции, похожей на пролет моста, кто-то сказал из репродуктора мерзким фальцетом: - Раз, два, три, четыре, пять - проверка слуха... И после секундной паузы приятный, хотя и с некоторой хрипотцой, бас произнес непонятный текст: - Все, что с вами произойдет, - с вами давно произошло. Все, что случится, - случилось не сегодня и не вчера. То, что строили, - строили сами, никто не помогал и никто не мешал. А не нравится - пеняйте на себя. Впрочем... - тут бас замолк, а мерзкий фальцет вставил свое, явственно подхихикивая: - Погодите, строители, не расходитесь. Еще не все. А пока - гимн профессии, - и пропел без всякого присутствия музыкального слуха, фальшивя и пуская петуха: - Я хожу одна, и что же тут хорошего, если нет тебя со мной, мой друг... Но в репродукторе зашипело, зашкворчало, громко стрельнуло. Усилитель сдох, ошалело подумал Сенька. - Прямо апокалипсис какой-то, - возмущенно сказала Алевтина Олеговна. - Я в этом фарсе участвовать не хочу. - Выходит, можно разговаривать! - обрадовался Сенька, вскочил с места, закричал: - Ирка, Иришка, ты где? - А ну сядь, - одернул его за трусы старик Коновалов. - Сказано же: еще не все. Но Сенька ждать не хотел. Он начал пробираться вдоль ряда, наступая на чьи-то ноги, опираясь на чьи-то плечи, слыша вслед ворчанье, кое-какие ругательства, в том числе и нецензурные. Но плевать ему было на отдавленные ноги, на соседей его недовольных, Сенька и наяву не слишком-то с ними церемонился - подумаешь, цацы! - а во сне и подавно внимание не обращал. - Ирка! - орал он как оглашенный, - отзовись, где ты? Но не отзывалась Ирка, не слышала мужа. Наверное, занес конвейер ее невесть куда - может, в бельэтаж, а может, и вовсе на галерку. А туман опять сгустился, укрыл спящих, отделил их друг от друга. Туман буквально облепил Сенькино лицо, туман стекал холодными струйками по щекам, по шее, заплывал под майку - она вся промокла насквозь. Сенька, как пловец, разгребал туман руками, а он густел киселем, и вот уже мучительно трудно стало идти, а кричать - совсем невозможно. - Ирка! Ирка! - Сенька выдавливал слова, и они повисали перед лицом - прихотливой туманной вязью, буквы налезали одна на другую, сплетались в узоры, а нахальные восклицательные знаки норовили кольнуть Сеньку - и все в глаза, в глаза. Он отщелкивал восклицательные знаки пальцами, они отпрыгивали чуток - и снова в атаку. А голос из репродуктора грохотал: - Ищите друг друга! Прорывайтесь! Не жалейте себя! Выстроенное вами да рухнет!.. И опять фальцетик нахально влез: - Ой, не смогут они, ой, сил не хватит, ой, обленились, болезные, привычками поросли... - Ирка! - прохрипел Сенька. А тот, тайный, внутри его, сказал тихонько: - Неужто не сможешь, Сеня? А ну, рвани! И Сенька рванул. Разодрал руками сплетенные из тугого тумана слова, нырнул в образовавшуюся брешь, судорожно вдохнул мокрой и горькой слизи, выхаркнул ее в душном приступе кашля... И увидел свет... И ослеп на мгновение от резкого и мощного света, но не успел испугаться, потому что сразу же услышал внутри себя удовлетворенное: - Теперь ты совсем здоров. Сенька поверил тайному и открыл глаза. В комнате горела люстра, а Ирка сидела на стуле перед кроватью и плакала. Слезы текли у нее по щекам, как туман в Сенькином сне. - Ты чего? - Сенька по-настоящему испугался, во сне не успел, а тут - сразу: уж не случилось ли что? - Почему рев? - Сенечка... - всхлипывала Ирка, - родной ты мой... - Кончай причитать! Живой я, живой. - Да-а, живой... - ныла Ирка. - Ты меня во сне звал, так кричал страшно... Я тебя будила, трясла-трясла, а ты спишь... - Проснулся. Все. Здоров, - Сенька сел на кровати, огляделся. - Где мок штаны? - Какие штаны? Какие штаны? Лежи! У тебя температура. - Нету у меня температуры. Сказал: здоров. - Так не бывает, - слезы у Ирки высохли, и поскольку муж выказывал признаки малопонятного бунта, в ее голосе появилась привычная склочность. - А ну ляг, говорю! - Ирка, - мягко сказал Сенька, и от этой мягкости, абсолютно чуждой мужу, Ирка аж замерла, затаилась. - Ирка-Ирка, дура ты моя деревенская, ну, не спорь же ты со мной. А лучше собери что-нибудь пожевать, жрать хочу - умираю. Наденька где? - В садике. Я ее на ночь оставила. Ты же больной... - В последний раз оставляешь, - строго заявил Сенька. - Ребенок должен регулярно получать родительское воспитание. Этой официальной фразой Сенька добил жену окончательно. - Хочешь, я схожу за ней? - растерянно спросила она. - Сегодня не надо. Сегодня я буду занят. - Чем? - растерянность растерянностью, а семейный контролер в Ирке не дремал. - Магазины уже закрыты. - При чем здесь магазины? - Сенька разговаривал с ней, как будто не он болен, а она, как будто у нее - высокая температура. - Некогда мне по магазинам шататься, некогда и незачем. Все, Ирка, считай - завязал. - Ты уж тыщу раз завязывал. - Посмотришь, - не стал спорить Сенька, взял со стула джинсы и начал натягивать их, прыгая на одной ноге. И это нежелание доказывать свою правоту, спорить, орать, раскаляться докрасна - все это тоже было не Сенькино, чужое, пугающее. - У тебя кто-нибудь есть? - жалобно, нелогично и невпопад спросила Ирка. Сенька застыл на одной ноте - этакой удивленной цаплей, не удержал равновесия, плюхнулся на кровать. Засмеялся: - Ну, мать, ты даешь!.. Дело у меня есть, дело, понятно? - Понятно, Сеня, - тихо сказала Ирка, хотя ничего ей понятно не было, и пошла в кухню - собирать на стол, кормить странного мужа. А Сенька застегнул джинсы, босиком подошел к окну, прикинул расстояние от своего под®езда до двенадцатого. Получалось: стена закроет выход, на набережную, превратит двор в замкнутый со всех сторон бастион. А если еще и ворота на проспект запереть... - Почему я? - с тоской спросил Сенька. И _тайный_ внутри ответил: - Потому что ты смог. - Что смог? Но _тайный_ на сей раз смолчал, спрятался, а Ирка из кухни крикнула: - Ты мне?.. Все готово. Хочешь - в постель подам? Ох, не верила она, что Сенька враз выздоровел, ох, терзалась сомнениями! И пусть бы - температура упала, бывает, но с психикой-то у мужа явно неладно... И Сенька ее сомнений опять не опроверг. - Вот еще, - сказал он, - будешь ты таскаться взад-вперед. Ты что, не устала, что ли? Работаешь, как клоун... Слушай, может, тебе перейти? Может, в садик к Наденьке - воспитательницей? Давай прикинем... - вошел в кухню, сел за стол. Ирка тоже села - ноги не держали. Сказала покорно: - Давай прикинем. Будучи в командировке в одной из восточных стран, автор не пожалел мелкой монетки для уличного гадальщика. Белый попугай-ара встряхнул хохолком, порылся клювом в деревянном расписном ящике, вытащил аккуратно сложенный листок бумаги. Гадальщик с поклоном протянул его автору: - Ваше счастье, господин. На листке печатными буквами значилось по-английски: "Бойтесь тумана. Он не дает увидеть лица близкого вам человека". Когда с работы вернулся муж, Алевтина Олеговна уже вчерне сметала на руках платье для невестки, оставалось только прострочить на машинке и наложить отделку. Муж оставил портфель в прихожей, сменил туфли на домашние тапочки, вошел в комнату, привычно поцеловал Алевтину Олеговну в затылок. Как клюнул. - Все шьешь, - сказал он, констатируя увиденное. - Из Свердловска не звонили? - Никто не звонил, - Алевтина Олеговна отложила шитье, поставив локти на стол, подперла ладонями подбородок. Следила за мужем. Стеценко снял пиджак, повесил его на спинку стула, распустил узел галстука, пуговку на рубахе расстегнул. - Жарко сегодня, - подошел к телевизору, ткнул кнопку. - Не надо, - попросила Алевтина Олеговна. - Почему? - удивился Стеценко. - Пусть гудит. - Не надо, - повторила Алевтина Олеговна. - Там сейчас ничего интересного, а я устала. И ты устал, Саша. - Тишина меня душит, - сообщил Стеценко, усаживаясь в кресло и укладывая ноги на пуфик. - А с чего бы ты устала, интересно? У тебя же свободный день. - Ничего себе свободный! Одних тетрадей - гора. И платье для Симы. - Все равно дома - не в офисе. Могла и отдохнуть, подремать... Экран нагрелся, и на нем возник цех какого-то передового металлургического завода. Раскаленный брусок металла плыл по рольгангам, откуда-то сверху спустились железные клещи, ухватили брусок, уложили его на ровную площадку. Тут на него упала баба молота, сдавила - взлетели небольшим фейерверком огненные искры. - Я спала, - сказала Алевтина Олеговна. - Вот и ладушки, - обрадовался Стеценко. - И я немножко вздремну, с твоего позволения. Полчасика. Хорошо? Ты меня не трогай... - А я сон видела, - совсем тихо добавила Алевтина Олеговна, но муж не слышал ее, он уже посапывал в кресле, а на экране телевизора герои-металлурги без устали давали стране металл. Сон Алевтины Олеговны был неинтересен Стеценко. Она аккуратно сложила платье для Симы, спрятала его в шкаф, туда же повесила на плечиках пиджак мужа. Подошла к книжному шкафу, открыла створку, пробежала кончиками пальцев по корешкам книг, вытащила потрепанный институтский учебник по химии, машинально, не вглядываясь, перелистала его. Прислонилась лбом к жесткой полке. - Почему я? - с тоской спросила вслух, даже не ведая,

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору