и  не  учесть  прошлого
свидетелей Пасквы, - со вздохом  говорит  следователь.  -  А  в  настоящем
против них у нас ничего нет. Игра в карты и выпивка не повлияют на алиби.
   - Я предполагал нечто подобное, - рассуждает Бойль. - Но для  присяжных
эти свидетели надежнее. - Он делает кивок в нашу с Мартином сторону.  -  У
них больше авторитета. Один - советник всеми уважаемого сенатора, другой -
корреспондент распространенной газеты. И  у  адвокатов  Пасквы  ничего  не
найдется, чтобы их как-то и в  чем-то  скомпрометировать.  Так  что  будем
надеяться, джентльмены.
   - Паскву собирается защищать адвокатская контора "Берне  и  Тардье",  -
как бы вскользь замечает следователь, - крупная фирма.
   Бойль хитро подмигивает мне, и я сразу понимаю, на  кого  работает  эта
фирма. Значит, впереди еще одна схватка с Мердоком. Но состоится  ли  она?
Не знаю. Если удастся мой "серебряный вариант" и Уэнделл нажмет на  Бойля,
никакого суда не будет. Паскву ликвидируют свои  же  по  приказу  Мердока.
Только отдаст он такой приказ или нет?
   Именно этот вопрос и задает мне Мартин, когда мы с ним  встретились  на
другой день в ресторане "Эдем" на Больших бульварах.
   - Нужно вовремя сообщить ему, что Пасква освобожден без  всяких  на  то
оснований. Мердок непременно свяжет  это  с  полицейским  налетом  на  его
лесную; "берлогу".
   -  Но  если  "берлога"  действительно  принадлежит  ему,  то  опасность
угрожает не только Паскве.
   - Мердок не стал бы хранить серебро в  своей  хижине,  -  говорю  я.  -
Вероятно, она куплена на чужое имя - может быть, того же Пасквы.
   - Ну а вдруг Мердок раскусит твою игру?
   - Трудно. Слишком хорошо она закодирована.
   - А все-таки? Ведь мы гостили в этой "берлоге".
   - Риск есть, - соглашаюсь я. - Тогда  ликвидировать  будут  нас,  а  не
Паскву.
   - Тебя не посмеют.
   - Почему?  Ночная  выходка  какого-нибудь  "пистолетника".  Бойль  даже
следов не найдет.
   - Найдет Уэнделл. Цену Мердоку он теперь знает.  И  у  него  тоже  своя
газета. Только влиятельнее.
   - Нас с тобой, Дон, к этому времени уже похоронят.  Кстати,  где  здесь
хоронят?
   - Католиков на кладбище аббатства Святого Петра, евангелистов где-то на
севере за Городом. У католиков я был. Хоронят торжественно, с  аббатами  в
парадном облачении и  с  вереницей  черных  фиакров.  Где  нас  похоронят,
неизвестно. Мы не числимся ни в одном приходе.
   - Глупо, конечно, сдохнуть в другом пространстве и времени,  -  вздыхаю
я.
   - А если  обратиться  к  нашим  галактическим  невидимкам?  Попроситься
домой, а?
   - Как?
   По дороге в "Омон" мы оба молчим. Снова тот же проклятый вопрос: все ли
мы познали, чтобы уже готовиться к возвращению на Землю? Я почти убежден в
том,  что  неведомые  галактисты  хотят   через   наши   умозаключения   и
умонастроения - словом, через наше восприятие всего здесь происходящего  -
постичь законы развития человеческого общества. Почему они выбрали  именно
нас - понятно: ведь мы  были  первыми,  кто  прикоснулся  к  модели  этого
общества,  первыми  увидели  ее  недостатки.  Сейчас   модели,   созданной
галактистами, уже нет, возникло предоставленное самому  себе  человеческое
общество,  сменились  поколения,  установился  определенный   общественный
строй. Это мы увидели и осознали. Но поняли ли позвавшие нас, что характер
исторического процесса и не мог быть другим, - не знаю. Может, что-то  ими
недопонято и недооценено, и нам придется еще  многое  увидеть  и  оценить?
Если надо, так подождем...
   Я не делюсь с Мартином своими мыслями, он со  мной  тоже.  Но  молчание
явно затянулось - мы уже пришли в гостиницу.
   - Сменим тему, - говорю я. - Мы пока  здесь  и  будем  делать  то,  что
задумали.
   - "Серебряный вариант"?
   - Да.
   - Письмо Бойлю?
   - Да.
   - Предлагаю решение, - говорит Мартин, - не вырезать  никаких  слов  из
газет. Просто я напишу левой рукой. Умею писать обеими.
   - А почерки схожи?
   - В том-то и дело, что нет. Даже специалисты-графологи удивлялись.
   - Тогда пиши: "Уважаемый сенатор Стал..."
   - Почему Стил?
   - Вопросы потом. Пиши:  "...из  заслуживающих  доверия  источников  мне
стало известно, что украденное с  парохода  "Гекльберри  Финн"  серебро  в
слитках до сих пор находится в  целости  и  сохранности.  Спрятано  оно  в
лесной хижине километрах в пятидесяти по дороге, ведущей  от  Вудвилля  на
юго-запад, к Реке. Свернуть надо на проселок на сорок втором километре,  у
полусожженного молнией старого дуба. Хижина оттуда километрах в десяти или
около того. Окружена высоким бревенчатым забором и с виду необитаема.  Все
окрестные поселения  далеко,  и  о  хижине  этой  почти  никто  не  знает.
Неизвестно, и кому она принадлежит, для чего построена и кто в ней  живет.
Но похищенное серебро находится именно там, в  подвале.  Люк  в  подвал  в
первой комнате, с большим железным кольцом.  Если  кольцо  вывернуто,  то,
наверное, остались следы, и люк все  равно  можно  будет  открыть.  Слитки
сложены в тех же ящиках, в которых их перевозили на пароходе. Обращаюсь  к
вам, сенатор, как старый и  преданный  избиратель  ваш.  Надеюсь,  что  вы
немедленно известите полицию. Почему не делаю этого сам, вы легко поймете.
В полиции много разных  людей,  и  я  не  уверен,  что  мое  письмо,  даже
адресованное уважаемому комиссару Бойлю, обязательно дойдет до него, а  не
будет вскрыто или украдено. Вы же можете  передать  его  из  рук  в  руки.
Друг".
   Мартин протягивает мне написанное.
   - Отнесешь Стилу?
   - Зачем беспокоить отрешившегося от политических интриг старика?  Отдам
письмо Бойлю.
   - Когда?
   - Сегодня. Вернее, теперь же.
   Так начинается наш "серебряный вариант".



        16. МАТ В ДВА ХОДА

   В приемной у Бойля меня встречает референт, почему-то именующийся здесь
ад®ютантом. Седоватый, вылощенный и угодливый, как  постаревший  Молчалин,
дослужившийся до правителя канцелярии у Фамусова, ставшего  министром  или
по крайней мере губернатором, он ловко регулирует  прием  тайных  и  явных
агентов, полицейских инспекторов и таких визитеров, как я. Бойль уже знает
о моем приходе и просит чуть-чуть подождать. Это "чуть-чуть"  продолжается
больше сорока минут,  но  я  не  обижаюсь.  У  меня  есть  время  мысленно
отредактировать мой рассказ о вручаемом письме. Почему я не отдал  его  по
адресу и действую без ведома  Стила?  Об  одном  варианте  я  уже  говорил
Мартину. Другой: потому что Стил болен - он действительно прихворнул после
визита на биржу - и все равно поручил бы мне передать Бойлю письмо. Но при
этом он возликовал бы -  дивитесь,  мол,  как  любят  меня  избиратели,  -
немедленно позвонил бы  Уэнделлу,  потребовал  бы  срочного  опубликования
письма в "Сити ньюс". Я знаю Стила  -  именно  так  он  и  сделал  бы.  Но
необходимо ли это? Зачем сталкивать его  с  Уэнделлом,  который,  конечно,
сразу  поймет  ненужность  скоропалительной  шумихи:  а  вдруг  письмо   -
мистификация, розыгрыш или оно уже запоздало и никакого серебра  в  лесной
хижине нет. Возможен и третий, более  откровенный  вариант.  Почему  я  не
показал письмо Стилу? А для чего? Все равно оно должно попасть к Бойлю,  а
тот сумеет найти серебро и не говоря никому о письме.  Мне  такой  вариант
выгоден:  Бойль  еще  больше  упрочивает   свою   репутацию   политика   и
криминалиста,  а  я  приобретаю  полезного  союзника  -  ведь  в  "теневом
кабинете" Уэнделла Бойлю уготована та же роль начальника полиции.
   И вот я перед ним. Он встает из-за стола навстречу.
   - Понимаю, что ваш визит не случаен, мсье Ано. Итак, что произошло?
   Вместо ответа я передаю ему письмо. С каменным лицом он пробегает  его,
потом, не подымая головы, прочитывает еще раз и спрашивает:
   - Это не фальшивка, мсье Ано?
   - Не знаю. Я вскрываю все письма к сенатору. Но именно это счел  нужным
сразу показать вам.
   Бойль задумывается, потом нажимает кнопку звонка.
   Входит ад®ютант.
   - Инспекторов Жиро, Марси, Чира  и  Генделя  ко  мне  немедленно.  Если
Генделя нет на месте, пусть зайдет Крош.
   - Слушаюсь, мой комиссар. - Ад®ютант бесшумно скрывается за дверью.
   - Наш с вами разговор, мсье Ано,  мы  на  несколько  минут  отложим,  -
говорит Бойль. - Необходимы срочные распоряжения.
   Я молча  жду.  Минуты  две-три  спустя  в  кабинете  появляются  четыре
полицейских инспектора в форме и выстраиваются шеренгой в двух  метрах  от
стола.
   - Генделя нет, - докладывает крайний справа. - Я вместо него.
   - Хорошо, Крош, - кивает Бойль. - Вы справитесь.  Но  ответственным  за
операцию будет Жиро. Он и отвечает на мои вопросы. Если у других возникнут
замечания, разрешаю  вмешаться.  Итак,  слушайте.  Шоссе  из  Вудвилля  на
юго-запад к Реке вам известно?
   - Да, мой комиссар, - отвечает инспектор.
   - На сорок втором километре по шоссе есть поворот на  лесной  проселок.
Где-то у сожженного молнией дуба. Кто-нибудь видел его?
   - Да, мой комиссар, - на этот раз отвечает Крош.
   - Тогда все  четверо  возьмите  по  десять  полицейских  каждый  и  три
грузовые машины. Найдите километрах в десяти от  поворота  лесную  хижину,
окруженную высоким бревенчатым забором. Разделитесь  на  четыре  отряда  и
окружите ее. Если встретите сопротивление - подавите. В первой же  комнате
есть, вероятно, замаскированный люк в  подвал.  Отыщите  его,  откройте  и
спуститесь вниз. Там должны быть ящики со слитками серебра,  похищенные  с
"Гекльберри Финна". Должны быть. Но это еще не значит,  что  вы  их  сразу
обнаружите. Они могут быть замаскированы, а могут быть и  вывезены.  Тогда
ищите следы: перевозку двух тонн серебра скрыть  не  так  просто.  Найдете
слитки - грузите их на машины и везите под охраной сюда,  в  казначейство.
Все, кроме Жиро, после доставки серебра возвращаются в Управление. Жиро со
своим десятком остается в казначействе до тех пор, пока ящики со  слитками
не будут проверены, подсчитаны и зарегистрированы  специально  выделенными
для этого банковскими работниками. Об исходе операции немедленно  сообщите
мне по телеграфу из Вудвилля. Задание понятно?
   - Да, - хором отвечают инспекторы.
   - Тогда действуйте, - приказывает Бойль, а когда они покинули  кабинет,
спрашивает у меня, как выстреливает: - Стил знает?
   - Нет, - говорю я, - только мы с вами.  И  незачем  кому-либо  знать  о
письме.  Если  серебра  в  хижине  нет,  то  вся  история  станет  смешным
анекдотом, в который не стоит впутывать ни вас, ни меня, ни сенатора. Если
же серебро будет найдено, вы можете информировать об этом  общественность,
не упоминая о письме.
   - А Уэнделл? Глава партии имеет право знать о подробностях.
   - Вы о них и расскажете. Как искали и как нашли.  Уэнделл  оценит  ваши
усилия.
   - Но не ваши. На что же рассчитываете вы?
   - На вашу любезность. Она мне понадобится. Может быть, после того,  как
вы поговорите с Уэнделлом.
   Мне почудилось, что в глазах Бойля промелькнула тревога.
   - А если вы проболтаетесь? Мне это, пожалуй, обойдется дороже.
   - Во-первых, я не болтлив, господин комиссар, во-вторых, нас  связывают
хорошие отношения и, в-третьих, я не захочу ссориться с сенатором.
   - Но он, кажется, уходит в отставку?
   - Не  тревожьтесь,  Бойль,  я  не  попрошу  у  вас  места  полицейского
инспектора.
   - Скромничаете, мсье  Ано,  -  усмехается  Бойль  и  добавляет  как  бы
вскользь, между прочим: - Вы могли бы работать и моим помощником.
   Еще одно предложение. Вы мне льстите, господин Бойль! Будет  достаточно
и вашей ответной любезности. Лишь бы найти серебро.
   - Спасибо, Бойль,  но  у  меня  другие  перспективы.  А  пока  подождем
результатов розыска.
   С этими словами я откланиваюсь.


   Серебро нашли в тот же день к ночи, нашли именно там,  где  предполагал
Мартин. Ни один из ящиков не  был  выброшен  на  рынок,  и  охранявшие  их
четверо "пистолетников" сдались полицейским без выстрела. Мало  того,  они
назвали своего главаря и номинального хозяина хижины. Чек Пасква!
   Скупую информацию об этом я получил от инспектора  Кроша,  встретившего
меня рано утром по  дороге  в  сенатский  клуб.  Инспектор  передал  также
извинения Главного комиссара, которому срочные дела не позволяют увидеться
со мной лично, и просьбу не говорить пока никому о найденном серебре, дабы
не спугнуть еще оставшихся на свободе преступников.
   Придя в сенатский клуб, я  сразу  же  попросил  газеты.  Но  о  находке
серебра в них не было ни слова.
   Пресса молчала и на следующий день. Я сидел у себя в номере и рассеянно
листал "Сити ньюс", когда меня позвали к телефону. Звонил Уэнделл.
   - Приезжайте ко  мне,  Ано.  Вы  здесь  нужны.  Немедленно,  и  никаких
отговорок. Экипаж за вами выслан. Жду.
   Я выехал. Уэнделл жил в ампирной вилле. К дверям надо было  идти  через
сад, мимо окон хозяйского кабинета. Сквозь тюлевые прозрачные занавески  я
разглядел лысый затылок Бойля, сидевшего в кресле спиной к окну.  Зачем  я
понадобился? Или Бойль струсил и рассказал о  письме,  или  Уэнделл  решил
сдержать свое обещание относительно Пасквы.
   - Садитесь, Ано. Как вам уже, наверное, известно, серебро найдено, и не
без ваших усилий, - сказал Уэнделл. Я  взглянул  на  Бойля,  но  он  отвел
глаза, а Уэнделл усмехнулся и  продолжил:  -  Я  одобряю  и  понимаю  ваше
самоисключение из дела. Это вполне согласуется с вашими планами. Я сообщил
о них Бойлю  от  своего  имени,  как  вы  и  просили,  но  дело  несколько
осложняется: хижина,  оказывается,  принадлежит...  -  Он  не  закончил  и
повернулся к полицейскому комиссару: - Расскажите сами, Бойль.
   - Хижину,  ранее  принадлежавшую  Вудвилльскому  охотничьему  обществу,
купил через комиссионную контору "Гопкинс и сын" Чек  Пасква  за  тридцать
тысяч франков, - монотонно начал Бойль. -  Купил  незадолго  до  похищения
серебра с парохода и, видимо, с расчетом на это похищение. Более надежного
места для хранения слитков трудно найти. Но откуда  у  бродяги  с  большой
дороги такие деньги? Сначала он вообще отрицал эту покупку, но справкой из
конторы "Гопкинс и сын" мы приперли его к стенке. Сознался. А деньги, мол,
выиграл в карты в каком-то игорном доме, точно не  помнит.  Но  дома,  где
играют крупно, мы уже проверили - Паскву там не знают.  Мелкие  заведения,
вроде "Аполло", в  счет  не  идут.  Значит,  Пасква  только  расписался  в
договоре, а деньги внес кто-то другой.
   - Кто, мы догадываемся, - вставил Уэнделл.
   - Но у нас нет доказательств. Кассира комиссионной конторы  мы  еще  не
допрашивали, а Пасква не назвал ни одного имени. Мало  того,  он  даже  не
помнит, вносил ли деньги лично или кто-то сделал  это  по  его  поручению.
Выиграл, хвалился, пьян был, кто-то предложил  от  чьего-то  имени  купить
охотничий домик, ну и согласился, благо денег  много  на  руках  -  девать
некуда - и купил. Как купил - не  помнит.  Через  кого  купил  -  тоже  не
помнит.
   - А как он об®ясняет спрятанные в подвале хижины две  тонны  серебра  в
ящиках? - спросил я.
   - Никак. Говорит, что купил домик, а переехать туда не успел.  Дела.  О
серебре понятия не имеет. Знал бы, что оно в подвале, давно  бы  вывез.  А
гангстеры на очной ставке, увидев Паскву, сразу же отказались  признать  в
нем своего главаря, хотя на предварительном допросе в Вудвилле назвали его
имя. Был, мол, главарь, представился  как  Пасква,  нанял  их  для  охраны
лесного домика, только человек, которого они видят в  комнате,  совсем  не
тот, кто нанимал и платил. Никаких других признаний из них пока выжать  не
удалось, но есть все основания думать, что они были наняты не  только  для
охраны спрятанных в подвале слитков, но и  непосредственно  участвовали  в
налете на пароход. Старые уголовники, полиции давно  известные.  Расколоть
их, я полагаю, будет нетрудно. Нетрудно  и  отпустить  Паскву,  как  хочет
этого мсье Ано, и, вероятно, того "пришьют" свои как предателя. Но кого мы
будем судить?
   - Четырех "пистолетников", - сказал я,  сказал  не  для  Бойля,  а  для
Уэнделла, которого, видимо, еще больше волновал этот вопрос, я-то знал,  в
кого он целил. - Надеюсь, Бойль справится с ними, и они выдадут остальных.
   - Кроме хозяина, - уточнил Бойль, - а Пасква и так у нас.
   Бойль и Уэнделл колебались. "Пистолетники" могут и  не  знать  Мердока,
Пасква его не выдаст, а суд над Пасквой превратится в  спектакль,  который
разыграют нанятые Мердоком адвокаты.
   Мне нужно было выиграть мой "серебряный вариант", и  я  попробовал  это
сделать.
   - Если Паскву,  как  выразился  Бойль,  не  "пришьют"  сразу  же  после
устроенного ему побега, разве полиция не  сумеет  вернуть  его  в  камеру?
Шерифы всех кантонов знают его и очно  и  заочно.  Где  он  спрячется?  На
необжитых землях? Выдадут фермеры  или  охотники.  В  какой-нибудь  лесной
"берлоге"? Долго не просидит. Ему  нужны  выпивка,  карты  и  партнеры.  А
"хозяина" найти тоже можно. Ведь кто-то вел переговоры с конторой "Гопкинс
и сын", кто-то вносил  тридцать  тысяч  франков  в  ее  депозит  вместе  с
комиссионными. Явно не Пасква. Он даже писать не умеет.
   - А если подставная фигура?
   - Тогда и  ее  просветят  насквозь.  Кого-то  назовет,  что-то  скажет.
Потянется ниточка. Мердок не всесилен.
   Впервые было названо имя Мердока, но это уже  никого  не  удивило.  Все
знали или догадывались, кто стоял позади авантюры с серебром.
   - Нам нужно скомпрометировать Мердока до выборов, - сказал Уэнделл.
   - Успеем, - подтвердил я уверенно. - У  меня  достаточно  материала.  А
кое-что знает Бойль.  Например,  то,  что  у  гангстеров,  орудовавших  на
пароходе, были повязки из галуна. Пасква нам теперь не нужен. Ни до  суда,
ни на суде вы от него ничего не добьетесь.
   В конце концов можно пойти и на открытую  схватку  с  Мердоком.  Однако
Уэнделлу я этого не сказал.
   - Вы что-то не договариваете, Ано. - Уэнделл пристально посмотрел мне в
глаза.
   - Возможно. Но у меня  есть  шансы.  Пусть  Бойль  ведет  следствие,  я
подожду. Вам же невыгодно, чтобы меня пристрелили на улице. А  если  такое
случится до выборов, вы  получите  конверт  с  материалами,  достаточными,
чтобы сбросить Мердока с избирательного плацдарма, как пешку с доски.
   - Хорошо, - согласился Уэнделл. - Я вам верю.  А  Паскву  отпустите,  -
обратился он к Бойлю, - как-нибудь потише, чтобы не пронюхали газетчики.


   Как все произошло,  позже  рассказал  мне  Бойль.  Паскву  вывезли  без
наручников в тюремном фургоне  под  охраной  двух  полицейских.  Оба  были
проинструктированы и знали, что делать.
   - Куда вы меня везете? - осведомился Пасква, садясь в фургон.
   - Не разговаривать! - крикнул младший из полицейских.
   - Скажи ему. Бой, - вмешался старший, с нашивками сержанта, - с нас  же
не брали обязательств скрывать от него цель поездки.
   - В Вудвилль, - нехотя пробурчал младший.
   - Зачем? - удивился Пасква.
   - Судить тебя будут в Вудвилле.
   - Почему не здесь?
   - А там присяжные из окрестных фермеров. Их  не  купишь.  Да  и  вашего
брата они не любят.
   Разговор этот был обдуман Бойлем и отрепетирован заранее. И  он  вполне
удовлетворил Паскву. Тот хихикнул и полез в фургон. Почему  с  него  сняли
наручники, не спросил.
   От®ехав от  Города,  на  лесном  шоссе  тюремная  карета  остановилась.
Сержант открыл заднюю дверцу и сказал Паскве:
   - Можешь оправиться.
   - Где?
   - Пойди вон туда, к кустам.
   - Со мной пойдете?
   - Нет, - зевнул сержант. - Все одно бежать тебе некуда - везде поймаем.
   Но Пасква знал, как и когда бежать. Такого случая упустить он не мог, а
размышлять о причинах беззаботности охранников времени не было. Он  просто
укрылся за кустами и замер.  Потом  тихо-тихо  начал  удаляться  в  лесную
темноту.
   - Скоро ты? - окликнул младший из полицейских.
   Никто не ответил.
   - Должно, сбежал, - сказал старший громко, чтобы скрывшийся Пасква  его
услышал, - снимут теперь у меня сержантские нашивки.
   - Не искать же его в лесу, -