Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
       Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Все дозволено -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -
руг на друга, завивались спиралевидными лентами, то сгущаясь, то бледнея, словно кто-то искал фокуса, добиваясь предельной ясности и осмысленности изображения. Вскоре оно приобрело эту осмысленность, линейные и цветовые абстракции подчинились некоей образности. Я увидел здания без окон, отражающие солнце, башни и купола, ажурные мосты, эстакады и лестницы, фантастический пейзаж города - мечты художника-урбаниста, сказочный фон для движущихся механизмов и человеческих толп. Не могу рассказать подробнее - вы же не разглядели ваш геометрический город с вездехода, а мой город-мираж в снежной рамке Вечного хранилища мчался еще быстрее, слишком быстро для того, чтобы различить в этой видеопленке-молнии отдельные кадры. Я понимал, что "речь шла" о цивилизации, породившей нынешнюю, то есть о цивилизации, возможно, давно погибшей, а мы еще со школьной скамьи знаем, что тысячелетия существования любой цивилизации - это капли в море вселенского времени. Возникла и погибла. Может быть, потому, что прошла апогей своего развития, выродилась, потеряв интерес к науке и технике. И является ли нынешняя ее детищем, ее преемником на этой планете? - Не на этой, на другой, - "услышал" я, и смятение живых картин в белой колючести зала исчезло. Не задавая вопроса, только еще оформлявшегося в сознании, еще не ставшего хотя и беззвучной, но все же мыслью, я тотчас же получил на него ответ: - Я снизил скорость моих воспоминаний до предела, но твой мозг невосприимчив и к этой скорости. Поэтому я не могу показать тебе, как родилась эта цивилизация. - Какая? - Та, которую вы хотите познать и понять. - Но ты знал и другую, черты которой только что промелькнули. - Я был одним из ее старейшин. Ты верно понял, что она погибла, хотя я и не присутствовал при ее гибели. Но я предугадал ее. Мы достигли всего, что может пожелать человек, даже бессмертия, и тем самым нарушили биологическое равновесие в природе. Смерть - закономерный этап биологической эволюции. Все умирает и возрождается, даже звезды. И бессмертные люди утратили интерес к жизни. Мы понимали, что спасти гибнущую цивилизацию невозможно, но можно было создать новую, наследующую всю информацию праматери. - Кто это "мы"? - Я и мои помощники, работавшие над проблемой генетических циклов. Подыскав планету с такими же компонентами биосферы, мы перебросили туда двенадцать в шестой степени, по вашему исчислению около трех миллионов, физически полноценных Двадцатичетырехлетних - возраст наиболее надежный для вечности. Я удивился: почему вечности? Противоречие только что высказанному? По Учитель ничему не противоречил. - Назовем так очень длинный, космический по своим масштабам отрезок времени, возраст звезд и планет. Но с другим коэффициентом бессмертия. - Я не успевал выразить своего недоумения, собеседник мой уже знал о нем и продолжал так же глухо и однотонно: - Не понимаешь? Бессмертие - это прямая, проведенная в бесконечность. Мы превратили ее в синусоиду, периодическую повторяемость кратковременных жизненных циклов. Именно кратковременность обеспечивала неугасающий интерес к жизни и стремительное накопление информации. Два года - ребенок, два - юноша, четыре - взрослый и зрелый, и четыре - пребывающий в невозмутимости и покое. Затем вся накопленная информация, кроме минимума наследственной, стирается, и жизненный цикл начинается снова. Новая индивидуальность не повторяет прежнюю, но развивается по тому же закону: все дозволено, все служит наслаждению, венец наслаждения - покой. Мозг "замолчал", вероятно ожидая моей реакции. А я тоже молчал, думая, непосредственно к нему не обращаясь. Пусть разбирается. А думал я о его самодовольстве и, пожалуй, наивности. Владыка миллионов жизней, хотя и не вмешивающийся в их течение, не управляющий ими, но создавший машину для управления их анархическим строем под лозунгом "хватай-бери!" и концовкой в духе буддистской "нирваны", оказывается не мудрее своих питомцев, подменивших знание воображением. Вот он и воображает, вероятно, что создал оптимальный вариант благоденствия. - А разве на Земле не думают о благоденствии населения? - снова "услышал" я и не замедлил с ответом: - Почему не думают? Думают. И делают. Только по другому принципу: с каждого по способностям, каждому по его труду. Мне показалось, что Мозг усмехнулся. Конечно, это было иллюзией. Чужая мысль откликнулась у меня в сознании по-прежнему бескрасочно и безлично. Я даже не могу об®яснить, почему я "подслушал" в ней что-то вроде иронической интонации. Может быть, ее подсказал какой-нибудь один-единственный лукавый нейрон? - Не много. Труд гасит наслаждение, утомляет мысль и ограничивает свободу. Мы даем больше. Я начал сердиться: я всегда сержусь, когда говорят глупости. - Труд давно уже не утомляет даже на Земле, а у вас, при вашей технике, тем более. Утомляет безделье. Труд по душе - это творчество, а творчество не дает наслаждения только бесталанному. Талант - это труд, сказал один из гениев нашего прошлого. И разве ваш труд над проблемой генетических циклов не эквивалент наслаждения? - Я дитя другой цивилизации. Менее совершенной. Они пришли к увяданию жизни. Мы ее стабилизируем. Он уповал на стабильность, как на оптимум всех радостей жизни. Чудак. Стоило ли сооружать Вечное хранилище мудрости, если эту мудрость могут высмеять у нас даже самые отсталые школьники. Я не Библ, но поспорить с такой философией и у меня умишка хватало. И, стараясь быть вежливым, я пояснил: - Сама по себе стабильность не может дать радости жизни. Радость - в преодолении трудностей. Вы посмеялись над нашим принципом, но ведь, преодолевая трудности в вечном поиске нового, мы не стоим на месте, а движем жизнь вперед. - Как? Я задумался. Как накоротке рассказать о смене общественных формаций, проложившей путь человечеству к коммунизму? Я не историк и не философ и ничего не вспомню, кроме школьных тетрадок по социологии. Может быть, попросту ограничиться семантическим раз®яснением слова "коммунизм"? От каждого по способностям, каждому по потребностям. Я так и сделал. - Первая половина не нужна. Зачем связывать наслаждение с коэффициентом способности? Потребность - единственно разумный критерий. Каждому по потребностям - справедливо и верно. Это и наш принцип. И тут я окончательно рассердился: - Так это же паразитизм, порождающий отчужденность и пресыщение. Видел я вашу программу в действии - не соблазняет. Одних - к столу, других - в переплав со стиранием памяти. Не сумел насладиться, начинай сызнова! А в итоге - общество эгоистических пакостников, которым все дозволено, чтобы урвать наслаждение. Мы уже встречали ваших "вечных" Двадцатичетырехлетних, начинающих жизнь, как червяки в навозе: соси жижицу, и все тут. А потом школа, не позволяющая перешагнуть духовный предел первобытного человека. Электронный "хлыст" вместо игрушки, волчьи свары вместо товарищества, глупейшие мифы вместо точного знания. Я не знаю их зрелости, но детство и юность подглядел, это морально искалеченные и умственно обездоленные подобия человека. В порыве раздражения я и не заметил, как постепенно повышал голос, последние фразы я, должно быть, выкрикивал, не понимая, что моему "слушателю" это совершенно безразлично. Так я подумал потом, но ошибся. Мозг не воспринимал это безразлично. Высветленные пятна на его серой поверхности, перемещавшиеся от височных к затылочным долям, становились резче и ярче, как светимость электролампочек при повышающемся напряжении тока. - Почему твои мысли сопровождаются звуковыми волнами, мощность которых все возрастает и возрастает? - "услышал" я. - Это затрудняет общение. Я ощущаю давно забытую ломоту в висках и затылке. Контакт прекращаю. Об®ем информации неравномерен ее кратковременности. Ты мало увидел, но много сказал. Мне потребуется время для оценки и корреляции, а ты должен увидеть всю нашу жизнь во всех ее фазах. Тогда возобновим спор, если ты останешься неубежденным. С этой минуты все "входы" и "выходы", как вы называете межфазные связки, будут для вас открыты. Начните с Аоры - синего солнца, закончите Нирваной - лиловым. А потом снова встретимся, если нужно. Я не ответил, словно кто-то сомкнул мне губы, да не губы - мысли, запер их, остановил движение, их привычный бег. Вероятно, именно так действовал бы сомнамбул: решительно, но бессознательно встал бы с прозрачного, тотчас же пропавшего под ним кресла, уверенно шагнул вперед и исчез в снежной туманности купола. Это и произошло со мной на пороге Вечного хранилища, неизвестно где находившегося. Только я сразу же очутился в захламленном коридоре станции. Передо мной завивалась лестница наверх, и из открытой двери доносились ваши голоса, спорившие об увиденном и пережитом. Я постоял, послушал и усмехнулся. Как еще далеки мы от понимания того, что происходит на этой планете. Можно построить десятки гипотез, и любая из них будет ложной. Я узнал больше вас, ну и что? Только большой об®ем информации, как любят здесь говорить, а все-таки не разгадка! ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СИНЕЕ СОЛНЦЕ 1. СМОТРЕТЬ И АНАЛИЗИРОВАТЬ. ШАГ В АОРУ Капитану было жарко. Он вытер вспотевший лоб и, прищурившись, посмотрел на солнце. Оно неподвижно висело в зените - ровный оранжевый блин на подсиненной простыне неба. Одно солнце. "Пока одно", - машинально отметил Капитан. Через час, через полтора - кто знает точно - из-за горизонта вынырнет второе, синее или зеленое, и пойдут по черной пустыне плясать миражи, а в каждом - дверь в другой мир или, если быть точным, в другую фазу пространства - времени. Открывать дверь мы научились, думал Капитан, но и только. А за дверью - на ощупь, вслепую. Методом проб и ошибок. Сколько проб, столько ошибок. Как говорится, погрешность опыта близка к единице. Библ сказал: это естественно, мы только начинаем ходить. Робкое начало. Великое качество экспериментатора - умение ждать. Капитана не всегда отличало это умение. Нужно смотреть и анализировать - пока, сказал Библ. Капитан и смотрел во все глаза, а вот анализ получался неточным и робким. Даже короткий, в полунамеках разговор с Учителем не приблизил к разгадке странностей гедонийской цивилизации. Впрочем, они еще и не все видели. Оставался город - Аора или Аэра, как его там называют. Что ж, будем смотреть дальше, вздохнул Капитан, или, точнее, подсматривать. Что у них на сегодня? Увлекательная экскурсия по городу! Быт и нравы гедонийцев из окна вездехода! Спешите увидеть! Он вышел из комнаты и отправился в мастерскую, где Малыш с Аликом готовили вездеход к поездке. Малыш сидел верхом на табурете и швырял гайками в вездеход. Гайки ударялись о силовую защиту в метре от кузова и со звоном падали на металлический пол. Заметив в дверях Капитана, Малыш вытянулся во весь свой почти двухметровый рост - руки по швам, широченная грудь колесом, - этакий гвардеец ее величества. - Разрешите доложить: полным ходом идет проверка силовой защиты машины. Дырок и брешей не обнаружено. - Не паясничай, - оборвал его Капитан. - Где Алик? Малыш кивнул в сторону вездехода: - Рыдания и стенания. Хочет в Аору. - Возьмешь его завтра, если понадобится. Алик вылез из люка, отключил защиту и спрыгнул вниз. - Можете ехать, - мрачно сказал он. - Все приборы в порядке. - Не грусти, друг, - засмеялся Малыш. - Придет и твоя очередь. Если понадобится, - добавил он ехидно и полез в кабину. - Поехали, Кэп. Капитан глядел на небо сквозь прозрачную стену ангара. Из-за линии горизонта, словно прочерченной рейсфедером с тушью, темной кляксой на голубом листе выплывало синее солнце. На него было совсем не больно смотреть. - Смотреть и анализировать, - подумал вслух Капитан. - Время миражей - смутное время. Пожалуй, пора! - Он забрался по пояс в люк и помахал Алику на прощанье. Вездеход качнулся, кошкой прыгнул вперед и поплыл по воздуху - без мистики, без мистики!" - на воздушной подушке в раздвинувшиеся створки ворот станционного ангара. - Где будем искать этот чертов мираж? - спросил Малыш. - Он сам нас найдет. Держи по солнцу. - Опять туман или смерч: у этой планетки фантазий до черта. Только зачем такие сложности? Почему не просто дырка в пространстве: раз - и в яблочко! - Ты в детстве мыльные пузыри пускал? - вопросом на вопрос ответил Капитан. - Приходилось, а что? - Когда два пузыря слипаются в воздухе, какова поверхность касания? Малыш помолчал, вспоминая. - Пятно какое-нибудь, не помню. - Зря. Образуется линза, разлагающая световые лучи на составные части спектра. Цветовая клякса, как и здесь. - Здесь тебе не мыльный пузырь. Капитан пожал плечами. - Правильность гипотезы не отстаиваю. Просто возможная аналогия, в порядке бреда. - А вот и явь. - Малыш кивнул на ветровое стекло. Впереди, как огромный колючий еж перекати-поля, плыл синий шар. Внутри него вспыхивали и гасли серебряные частые искры, словно кто-то невидимый снаружи зажигал бенгальские огни. - Елочное украшение, - зло пробормотал Малыш, направляя вездеход к шару. Шар быстро увеличивался в размерах, светлея и растекаясь по краям, а в середине, как на фотобумаге в ванночке с проявителем, выплывал нерезкий еще силуэт странных геометрических конструкций: лабиринт из золотой проволоки, подсвеченный изнутри. - Давай в середку, - сказал Капитан. - Знаю, - буркнул Малыш и бросил машину прямо в хитрые переплетения лабиринта. Секунду, а может быть, лишь доли секунды продолжался шок, безболезненный и неощутимый. Малыш нажал белую клавишу на пульте управления машиной, и вездеход остановился, сразу же выдвинув колпачок силовой защиты. - Добро пожаловать в Аору, - сказал Малыш. - Каков городишко, а? Городишко и впрямь был необычен. Вездеход стоял на неширокой площади, со всех сторон окруженной домами. Впрочем, чисто земное слово "дом" едва ли подходило к странным сооружениям на площади. Представьте себе коробку без крышки и дна, стенки которой приподняты над землей, огромную коробку метров пятьдесят - шестьдесят в поперечнике, повисшую в воздухе назло закону тяготения. Ни колонн, ни подпорок. Обыкновенное колдовство, как сказал бы Алик. Малыш откинул люк, отключил защиту и спрыгнул на блестящее, словно отполированное, голубое покрытие площади. Не то стекло, не то пластик. - Как паркет в Эрмитаже, - пошутил он, - только без рисунка. И натирать не надо. Стараясь удержать равновесие на скользкой поверхности, он прошел по ней, задирая голову и осматриваясь. - Антигравитация, - уверенно произнес он. - А стенки вовсе не стенки, а туннели какие-то. Ширина... - он прошел под "стеной", - метров десять, пожалуй. - Потом нажал кнопку на поясе и взлетел в воздух, повиснув над площадью. Капитан, сидя на крыше вездехода, с тревогой наблюдал за ним. - Осторожней! - крикнул он. - Спускайся скорее. Малыш медленно, явно бравируя своим умением передвигаться в воздухе, опустился возле машины. - Наверно, это и есть Аора, - сказал он. - Только мы попали, должно быть, на окраину. На севере голубая плешь - ни домов, ни людей, а на юге и на западе - соты. - Какие соты? - не понял Капитан. - Такие же. - Малыш показал на мелочно-матовые стены коробок. Они тянутся до горизонта, конца-края нет. И все ячейки, ячейки... Есть поменьше, есть побольше. Я и говорю - соты; словно из улья вынули и подвесили в воздухе. - А люди? - Людей много. На крышах. А что делают, не разглядел: далеко. Интересно, что скрывается в этих туннелях, подумал Капитан и обомлел: белесая матовость стен медленно таяла, и за прозрачной, едва различимой пленкой обнаружилось длинное светлое помещение, до потолка уставленное большими черными ящиками. Они стояли в три яруса, один над другим - шкафы или полки? - а перед ними, глядя куда-то мимо космонавтов, сидел на корточках русоволосый гедониец в ярко-синем облегающем трико. Он развел руками - этаким факирским жестом, - и ящики позади него неожиданно изменили форму. Теперь это были шары, и внутри каждого разгорался огонь все сильнее и ярче, словно кто-то неторопливо передвигал рычажок по обмотке реостата. Вдруг гедониец заметил, что за ним наблюдают. Он встал, взмахнул рукой, и шары исчезли. Вместо них в туннеле снова стояли черные ящики. Гедониец внимательно оглядел космонавтов. По возрасту, сложению и складу лица он был похож на тех школьников, которых Капитан видел в мире зеленого солнца, - атлет с холодным колючим взглядом. Только васильковое трико отличало его от них. Тонкие губы его сложились в некое подобие улыбки. Он скрестил руки на груди и... пропал. Просто исчез, растворился в воздухе. - Мистика, - сказал Малыш. - Скорее физика, - возразил Капитан. - Думаю, он сейчас где-нибудь в центре города. - Нуль-переход? - Что-то вроде. Мы с Библом уже попробовали такой способ передвижения. Смена кадров, как в кино. - А как это делается? - Не знаю. Об®яснение соответствовало пословице; по щучьему велению, по моему хотению. Попробуем? - Придется. Не пешком же идти по такой жаре. Он повернул браслет на запястье. Колпачок силовой защиты на крыше вездехода мигнул и загорелся ровным красным светом. - Порядок, - сказал Малыш. - Можно топать. - Куда? - Сначала разберемся в обстановке, определим направление. Подымемся в ближайший воздушный туннель и посмотрим, куда он ведет. С этими словами Малыш, нажав кнопку на поясе, взлетел и опустился на плоскости туннеля, который, как автострада, убегал к горизонту, многократно пересекаясь с такими же ровными и широкими дорогами города. - Действительно, соты, - заметил Капитан, повторивший маневр Малыша и стоявший теперь подле него. - Только ячейки не шестиугольные, а квадратные. А вон и пчелы... Далеко впереди, видимо в центре города, виднелись люди. Отсюда было трудно разглядеть, что они делают: черные точки-муравьи на синем фоне неба, которое словно лезвием бритвы было надрезано тонкой стрелой - антенной или флагштоком? - высоко вздымающейся над туннелями-сотами. - Вот и ориентир, - сказал Малыш. - Держим курс на нее: не потеряемся. Говоришь, по моему хотению? Капитан кивнул согласно. Собственно, никакого особенного "хотения" не понадобилось. Он просто шагнул вперед, как в затемнение, и из затемнения тотчас же вышел, очутившись возле стрелы, серебристо-белой - титановой, что ли? - колонны, пропадающей высоко в небе, такой тонкой и легкой, что казалось невольно: подуй ветерок посильнее, и она упадет. Но ветра не было. Тишина, сонная, тугая, неразрывная, повисла над городом. Бесшумно, будто в немом кинематографе, двигались люди по крышам-дорогам, все в зеленых или синих трико, как у гедонийца в туннеле, в пестрых хитонах или накидках, в шортах и сетках-шнуровках, как у школьников последнего цикла обучения, а то и просто полуобнаженные - сильные и загорелые, с тирсами тренированных циркачей. Как и там, на окраине, Малыш и Капитан стояли внизу на такой же пустынной голубой плоскости, окруженной туннелями-сотами, волшебно повисшими в голубом нагретом

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору